МНЕ НУЖНА ПОДРУГА ДЕТСТВА, МУЗА, ГОРОДСКАЯ СУМАСШЕДШАЯ
hannah murray, taissa farmiga, saorise ronan
фрэнсис, 25-26 лет
поговори со мной, девочка, которая всегда молчит.
поговори со мной, фрэнсис.
помнишь, как в школе мы мечтали о том, чтобы объездить полмира? автостопом колесить по европе, как герои джека керуака. кажется, как будто это было в предыдущей жизни. три тысячи миль назад ты уехала из цюриха, чтобы исполнить нашу мечту. три тысячи миль назад ты уехала. ты уехала, а я остался здесь.
ты ненавидишь время. для тебя не существует ни вчера, ни завтра - лишь одно бесконечное сейчас. я завидую твоей внутренней свободе, завидую твоей силе духа. мы выросли вместе, учились в одном классе. и из всего класса я был единственным человеком, с которым ты разговаривала. и хоть остальные в твою компанию не слишком стремились -- вся школа считала тебя сумасшедшей -- я чувствовал себя особенным, словно меня пригласили на закрытую вечеринку. словно продали билет в страну, где никто кроме меня никогда не бывал.
мы лежали на траве в парке. я дочитывал потёртый томик гофмана, а ты дрожащей рукой выводила в блокноте моё отражение, пока лучи солнца переливались на нашей коже в прощальном си бемоль миноре.
- слышишь этот звук, ной? слышишь музыку? - с тающей надеждой в голосе спрашивала ты, не отрывая глаз от рисунка.
- её слышишь только ты, как всегда. - в очередной раз подумав о том, какая же ты чудная, я усмехаясь переворачивал страницу.
ты всегда была не от мира сего. но я никогда не предавал твоему безумию большого значения, оно казалось гармоничной частью тебя, продолжением твоей личности. пёстрые цвета, которые ты так любила, абсолютно не сочетаемые вещи, абстрагированность от внешнего мира. у меня было множество знакомых, но ни один из них не был похож на тебя. ты была единственной в своём роде. исключением из всех правил. это и привлекало меня больше всего, а потому мне бы и в голову не пришло подумать о том, что тебе нужна помощь. я должен был спасти тебя, а вместо этого сам оказался спасённым. даже не догадываясь о том, что моим спасением ты сама себе подписала приговор.
мы проводили вечера за просмотром черно-белого французского кино. да простит меня трюффо, но после второй бутылки вина, меня уже мало интересовало происходящее на экране. я погружался в мечты о том, как когда-нибудь мы с тобой точно также будем смотреть моё собственное кино. дерзости во мне всегда хватало, а успехи лишь множили амбиции. но тогда, в самом начале пути, именно ты вытолкнула меня на эту дорогу. верила в меня, как никто другой. вдохновляла. в пьяном бреду засыпая у тебя на коленях, я клялся, что когда-нибудь сниму кино о тебе. а ты терпеть не могла фото и видеокамеры. ты считала, что они убивают моменты, крадут их сокровенность. и всегда бурно возмущалась, если я пытался тебя снять.
а потом были три слова, которые разрушили всё.
я люблю тебя, ной.
а ты ведь знала, что у меня есть парень. знала, что я не смогу дать тебе ничего взамен. и всё равно сказала эти чёртовы слова. с этого дня наша дружба начала увядать. в тебе, откуда ни возьмись, проснулась завидная гомофобия. я чувствовал себя виноватым за то, что сделал тебе больно, а чувство вины вызывало раздражение. мы всё чаще ссорились. я называл тебя дурой, ты меня пидором. я говорил, что тебе пора повзрослеть. что ты засиделась в образе алисы. я говорил много обидных слов. ты говорила ещё больше. а потом ты уехала.
несколько лет тебя не было в цюрихе. я понятия не имел где ты и чем ты занимаешься. если честно, я вообще редко об этом думал, пока однажды ты не появилась на пороге моей квартиры, улыбаясь так невинно и искренне, будто нам снова по четырнадцать. будто мы лежим на траве в парке и ещё не было всех тех слов на повышенных тонах, не было ссор и ругани, обид и предательств. было только небо.
